Неточные совпадения
— Нет, — ответил Самгин и пошел быстрее, но через несколько шагов
девушка обогнала его, ее, как ребенка, нес на руках большой, рыжебородый человек. Трое, спешным шагом, пронесли
убитого или раненого, тот из них, который поддерживал голову его, — курил. Сзади Самгина кто-то тяжело, точно лошадь, вздохнул.
Выйдя за ворота, Нехлюдов встретил на твердо
убитой тропинке, по поросшему подорожником и клоповником выгону, быстро перебиравшую толстыми босыми ногами крестьянскую
девушку в пестрой занавеске с пушками на ушах.
Вслед за этим мимо окна пробежала босая
девушка в вышитой рубахе с пушками на ушах, за
девушкой пробежал мужик, стуча гвоздями толстых сапогов по
убитой тропинке.
Боярин Дружина Андреевич, телом дородный, нрава крутого, несмотря на свои преклонные лета, недавно женился на первой московской красавице. Все дивились, когда вышла за него двадцатилетняя Елена Дмитриевна, дочь окольничего Плещеева-Очина,
убитого под Казанью. Не такого жениха прочили ей московские свахи. Но Елена была на выданье, без отца и матери; а красота
девушки, при нечестивых нравах новых царских любимцев, бывала ей чаще на беду, чем на радость.
— Я знала, что вы придете, — сказала
девушка. — Вот мы и уезжаем завтра. Сегодня утром разгрузились так рано, что я не выспалась, а вчера поздно заснула. Вы тоже утомлены, вид у вас не блестящий. Вы видели
убитого капитана?
Я знал, что, когда дело было особенной важности,
девушки бросали работу и собирались слушать решающие приговоры Елизаветы Николаевны, которая, еще плохо владея русским языком, тем не менее до тонкости знала весь народный быт, начиная с крестинных, свадебных и похоронных обрядов, и которой раньше всех было известно, что у садовника Иллариона такой касарецкий (
Убитый под Рождество боров), какого никто не видывал.
Во многих находим прекрасные изображения природы, хотя здесь заметно сильное однообразие, которое отчасти объясняется общим грустным характером песен: обыкновенно в них представляется пустынная, печальная равнина, среди которой стоит несколько деревьев, а под ними раненый или
убитый добрый молодец; или же несколькими чертами обрисовывается густой туман, павший на море, звездочка, слабо мерцающая сквозь туман, и
девушка, горюющая о своей злой судьбе.
Софья (тоскливо). Ты убивал мальчиков. Одному из
убитых было семнадцать лет. А
девушка, которую вы застрелили во время обыска! Ты весь в крови, и всё это кровь детей, кровь юности, да! Ты сам не однажды кричал: они мальчишки! Помнишь?
Эпидемия разгорается. Уж не один заболевший умер. Вчера после обеда меня позвали на дом к слесарю-замочнику Жигалеву. За ним ухаживала вместе с нами его сестра — молодая
девушка с большими, прекрасными глазами. К ночи заболела и она сама, а утром оба они уже лежали в гробу. Передо мною, как живое, стоит
убитое лицо их старухи матери. Я сказал ей, что нужно произвести дезинфекцию. Она махнула рукою.
…А сегодня утром я прочел, это сражение продолжается, и снова овладела мною жуткая тревога и чувство чего-то падающего в мозгу. Оно идет, оно близко — оно уже на пороге этих пустых и светлых комнат. Помни, помни же обо мне, моя милая
девушка: я схожу с ума. Тридцать тысяч
убитых. Тридцать тысяч
убитых…
Когда он читал пьесу, все это его не то что раздражало, а смущало. Он не мог сразу выяснить себе: в каком свете автор ставит такое зрелище, как он сам относится к попытке молодого декадента поставить эту странную вещь, где влюбленная
девушка разделяет судьбу
убитой — из прихоти — водяной птицы.
Молодая
девушка вскоре заснула, как
убитая.
— Отец
убитой дворовой
девушки.
Быть истязуемым и
убитым поселянами, мученическою смертью завершить свою службу было бы, казалось ему, гораздо легче и отраднее, чем влачить его никому не нужную безотрадную жизнь, без даже мгновения радости, без проблеска надежды когда-либо успокоить угрызение совести за свое преступление, когда-либо изгнать из сердца любимый образ отвергнувшей его
девушки, все продолжавшей наполнять и терзать это бедное сердце.
«Беззащитная,
убитая горем
девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков!
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда
девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата,
убитого в Турции.